— Любопытно, врать не стану. Только я этого добра успел насмотреться и наслушаться, ты же помнишь, я в твоем отделе начинал.
— Ну а что ты, тогда?..
— А что я? Я как раз никогда, никому и ни о ком. Но то, что ты ничьих имен и обстоятельств не называешь — уже хорошо. Хотя все равно — неправильно. Ты же о реальных людях треплешься, если не выдумываешь их самих и истории с ними, представь, если бы они узнали?
— Ты кто, священник? Лучше поди налей чайник да вскипяти, этот опустел.
— Ни фига себе??? Боб? Ты это кому пытаешься поручения давать? Ты забыл, что я давным-давно не твой подчиненный? Может, мне помещение очистить от посторонних? Это реально будет.
— Подумаешь… Ты салабон и всегда будешь салабон передо мною. Тебе сколько — двадцать семь? Рик? А мне тридцать пять… ладно, я сам поставлю, мне не в гордость.
— Поставь, поставь, дорогой. Заодно и я кофейку выпью. Ох, чтой-то разморило меня от твоих рассказов… Опа! Алярмы, Боб! Начальство катит, чайник тырь!
Наш Сантапаоло не привратник, но вытребовал для себя монитор, следящий за входом: «чтобы быть в курсе». Ну, вот, нам с Бобом пригодилось, тотчас приняли донельзя деловой вид: оба очень строгие и очень хмурые, как это и положено серьезным людям с немалой ответственностью на трудовых плечах.
— …хм-с-с-ш… — Эдгар Вилан, по прозвищу Эдгар Гувер, один из самых главных наших начальников, повел носом и принялся оглядываться… — Эге. Пахнет чаем, кофе, только не работой. Ну что, парни, нос повесили? Как вам тут, тепло или жарко?
Я благоразумно смолчал, а Боб — он наглый, вдобавок, любимчик — осклабился и даже первый потянулся своей пятерней — здороваться:
— Как прикажете, господин генеральный директор!
Эдгар Гувер руки не заметил, но и шутить перестал.
— Боб, давай за мной. Где тут свободный кабинет? А где Санта? А, в отпуске, я забыл… — Он остановился передо мной и вглядывается в упор… Глазки медвежьи, глубоко сидят. Ну, гляди, гляди, дыру не протрешь… Я даже и вставать не стал, поэтому, быть может, он так меня и разглядывал… Мне не положено вставать, сидючи за пультом, Рафаэль мне четко эти примочки объяснил, тем более, что селектор закудахтал…
— Первый пост. Да? В каком именно квартале двадцать четвертой? Понял. Але? Пит? Два мотора на выезд, угол Среднего и двадцать четвертой, там «страховой случай». И адвоката с собой. Вперед.
Гувер продолжает на меня смотреть, но уже сквозь меня, лоб наморщил, думает.
— А где госпожа Шпильбаум? (это наша заведующая хозяйством, и вообще — наша хозмамочка. Наш кадр, из драгоценных и вечных)
— У себя в кабинете. Позвать?
— Да… э-э-э… Ричард. Позовите. Пусть она посидит вместо вас и кое-как отпинывается от публики, а мы пока в ее кабинете потолкуем, втроем: я, Боб и вы. Нет возражений?
Возражений ни у кого не оказалось, даже у госпожи Шпильбаум. Она вообще безотказная для работы тетка и, в свои шестьдесят с километром лет, преданностью работе может состязаться с самим Бобом. Какое счастье, что я не такой, как они… Задача госпожи Шпильбаум поддержать рабочий процесс за диспетчерским пультом, покинутым мною по высочайшему приказу, и по мере сил отклонять все попытки связаться с нами троими.
Сели. Босс нагружает нас с Бобом проблемой, важнючей и вонючей. Между прочим, проблема возникла не вчера и особо важною до поры до времени не воспринималась. Начальник вполне разумно решил освежить нашу общую память и повел речь издалека. Дескать, некий Альберт Моршан, заместитель нашего мэра, имел глупость не только воровать непомерно и открыто, но еще и завести себе молодую любовницу.
— Ей двадцать один, жене сорок один, а ему шестьдесят один, гы-гы-ы…
— Парни, не перебивайте меня. Ты идиот, что ли?
— Никак нет.
— Ну так и сотри со своей физиономии свою сальную улыбочку. Вот… с мысли сбил…
Жена, которая была на двадцать лет моложе мужа, но на двадцать лет старше новой пассии своего ветреного государственного мужа, была очень глупа и весьма подозрительна. Ее глупость наша фирма подкрепила своею, гораздо менее простительною: приняла заказ от госпожи Моршан и проследила за внерабочим времяпрепровождением ее супруга, заместителя мэра господина Моршана…
Эдгар Вилан, по прозвищу Гувер, рассказывает нам все это, а я примерно догадываюсь, про себя, конечно же, кто как и зачем принял такое опасное решение — отслеживать чиновника столь высокого ранга… Наверняка руководство, быть может и в лице самого Гувера, решило подстрелить нескольких зайцев одним махом: соскрести приличных деньжат, очень больших, видимо, укрепить свои позиции клиентурой такого уровня, завести, если получится, компру на кого-нибудь из них… Одним словом, супруга мы уличили, деньги получили, руки умыли… Да не тут-то было! Эта идиотка, обманутая госпожа Моршан, не нашла ничего лучшего, как заложить своего муженька по служебной линии, кумовство и взятки, мол, такие-то и там-то… Уж неизвестно, чем она там думала, стуча: быть может, посчитала, что его наругают как следует, что Господин Президент лично надерет ему уши, вернет в лоно семьи и тем закончится? Привыкла, небось, что все берут и обо всех все знают… Но общие слухи — это далеко не письменное заявление, с числом и подписью, зарегистрированное в канцелярии мэра и Господина Президента…
Цап нашего Альберта Моршана — и в «Конторские» подвалы, в гости к генералу Сабборгу, министру внутренних дел. Самого мэра, согласно табели о рангах, в этих обстоятельствах допрашивала бы уже «Служба», департамент разведки и контрразведки под руководством министра, некоего господина Доффера… Но в застенках Конторы не многим слаще. Сам я не бывал ни там, ни там, но ходят такие небеспочвенные слухи…
Госпожа Моршан в шоке, «она же не знала…». Мы, вернее наше начальство, тоже в шоке, но по причине прямо противоположной, ибо мы, вернее наше начальство, при полном сознании и в тягостном предчувствии, когда кто-нибудь из Конторы, либо Службы дотянется своим вниманием до нас, вернее до нашего начальства. Но и до нас.
Штатный состав фирмы вполне даже может пострадать, лишиться работы, огрести нечто вроде «волчьей» трудовой книжки, с которой и в говночисты не возьмут…
— Трудности и последствия мы отлично понимаем, но… какова наша задача? — Это я беру слово и Боб активно трясет головой, показывает, что мой вопрос — это и его вопрос. Боб взопрел не напрасно, ибо я, на данную секунду сложившегося положения вещей, могу лишиться только работы, а Боб — зубов, почек на допросах и свободы, потому что он лично принимал пожелания у госпожи Моршан и организовывал слежку.
— Сделать так, чтобы она не полоскала языком о нашем заказе.
— Убить ее, что ли? Не, я не подпишусь.
«Сова» не занимается откровенным криминалом, это главное отличие наше от гангстеров, но я бы не удивился, если бы в данной бубновой ситуации начальство закрыло глаза на самоуправство кого-нибудь из нас… А потом, в случае чего, немедленно открестилось бы от нас с легким сердцем… Боб отказался, и правильно сделал. А уж я тем более никогда не соглашусь. Как я потом этими же руками детишек своих подхвачу и обниму? В мужской серьезной драке, там, или в бою — это куда ни шло, это со всеми бывает, но ни за деньги, ни из зависти — нет, я не убийца. Однако же, в отличие от Боба, я молчу совершенно нейтрально, поскольку выдался редкий шанс заглянуть поглубже в чужое мурло и грех этим не воспользоваться… Но Гувер наш также не шилом деланный, в ту же секунду скривился, будто червя раскусил, зырк в меня колючим карим глазом…
— Ты что, Боб, совсем уже осел? Я тебя сейчас сам убью вот этим пресс-папье!.. – И убьет ведь: босс здоровенный малый, а пресс-папье из мрамора. — Я сказал: сделать так, чтобы не болтала. Даже вырывать язык при этом вовсе не обязательно. Уговорить, подкупить, запугать, убедить, отвлечь… Что угодно, лишь бы не болтала дальше, ни «конторским», ни подругам. Понятно?
— Понятно. А как это сделать?
— Ну а я откуда знаю, Боб??? Ты и Ричард в курсе дела, я вам даю такое поручение, исполняйте. Откажетесь — вылетите с работы, но не по злобности моей, а потому, что оказались «холостыми» носителями важной служебной информации. Я к вам обоим отлично отношусь, очень ценю, но земля дымится, некогда милосердствовать. Если беретесь — награжу по-царски.
— Это как? — Я по-прежнему помалкиваю, лишь глазами и мелкой жестикуляцией подтверждая свой большой интерес к разговору, весь вербальный диалог пока ведет Боб.
— Если управитесь в ближайшие трое суток, пока не определится дальнейшее направление следствия, по двадцать пять тысяч на брата сразу и недельный отпуск за счет фирмы на северах. Отпуск внеплановый дополнительный — попозже, зимой.
— А как и к какому сроку мы узнаем, что все обойдется? Если повяжут — сразу узнаем, а если все тихо будет? — Боб перестал валять дурака и занялся делом. Уважаю.
